Сага о Белом Свете. Порнократия - Евгений Черносвитов

Друзья расстались.

To be, or not to be, that is the question:

Whether ’tis nobler in the mind to suffer

The slings and arrows of outrageous fortune,

Or to take arms against a sea of troubles

And by opposing end them. To die – to sleep,

No more; and by a sleep to say we end

The heart-ache and the thousand natural shocks

That flesh is heir to: ’tis a consummation

Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;

To sleep, perchance to dream – ay, there’s the rub:

For in that sleep of death what dreams may come,

When we have shuffled off this mortal coil,

Must give us pause – there’s the respect

That makes calamity of so long life.

For who would bear the whips and scorns of time,

Th’oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,

The pangs of dispriz’d love, the law’s delay,

The insolence of office, and the spurns

That patient merit of th’unworthy takes,

When he himself might his quietus make

With a bare bodkin? Who would fardels bear,

To grunt and sweat under a weary life,

But that the dread of something after death,

The undiscovere’d country, from whose bourn

No traveller returns, puzzles the will,

And makes us rather bear those ills we have

Than fly to others that we know not of?

Thus conscience does make cowards of us all,

And thus the native hue of resolution

Is sicklied o’er with the pale cast of thought,

And enterprises of great pitch and moment

With this regard their currents turn awry

And lose the name of action.

Поэт и национальный герой венгерского народа, чистокровный славянин папа серб, мама словачка, погиб в ходе битвы при Шегешваре (ныне Сигишоара) в Трансильвании 31 июля 1849 в стычке с казаками царской армии Паскевича. Общепринятое мнение о смерти Петёфи в сражении основывается на записи в дневнике русского полевого врача Афонникова. Тем не менее, точные обстоятельства его смерти не ясны и по сей день. Поэтому существует гипотеза о его пленении и смерти в русском плену в Сибири.

В 1983 закарпатский литературовед Василий Васильевич Пагиря наткнулся на вырезку из газеты «Мадьярорсаг» (венг. Magyarország) со статьей Чика Йожефа Мадьяра «Отрабатывается версия о пребывании Шандора Петёфи в сибирском плену», сообщающая об обнаружении в Забайкалье венгерским военнопленным Ференцом Швигелем, попавшим в русский плен в Первую мировую войну, могильного креста с надписью «Александр Степанович Петрович, венгерский майор и поэт, умер в Иллсунске, в 1856 году, май месяц». Статья была фотография креста и текст последнего стихотворения Шандора Петёфи с автографом, датированного 1853. В 1984 В. В. Пагиря опубликовал в иркутском журнале «Сибирь» статью «Правда или легенда о Шандоре Петефи?», вызвавшую интерес бурятских краеведов и венгерских исследователей наследия Петёфи.

В 1987 в село Баргузин (Бурятская АССР), что на берегу Байкала, отправилась первая венгерская экспедиция в составе кинодокументалистов Андраша Балайти и Ласло Сирти. Через год литературовед Эдит Кери обратилась за финансированием раскопок возможной могилы Шандора Петёфи на Баргузинском кладбище к известным и преуспевающим лицам венгерского происхождения. Но мецената нашел только в лице владельца фирмы «Мегаморв» – Ференца Морваи. Меценат выделил, при поддержке венгерского правительства, 7 миллионов форинтов на снаряжение новой экспедиции в Баргузине.

В 1989 в Забайкалье прибыла антропологическая экспедиция в составе венгерских, советских и американских специалистов, снаряжённая возглавляемой Морваи национальной комиссией «Петёфи». Обнаружив останки, которые, по мнению её участников, могли принадлежать венгерскому поэту, комиссия отправила их в Москву, откуда их предполагалось перевезти в Будапешт для эксгумации. Нужно сказать, что кладбище это было заброшенным. Многие надгробия упали, могилы провалились, вокруг кладбища было болото. Экспедиция, с помощью местных добровольцев, перекопала все могилы и перезахоронила останки. К кладбищу провели железнодорожную ветку. Останки Петефи, с сохранившимся лоскутами одежды и даже личным холодным оружием – кортик и сабля – подтверждали, что действительно это – великий венгерский поэт Шандор Петефи. Для венгров, несмотря, что Петефи был славянин, это означало обретение в его лице мощей святого, погибшего за свободу Венгрии, в борьбе с монархиями Габсбургов и Романовых!

Но, как при таких исторических событиях бывает, сразу же, чуть прямо не на кладбище, группа раскололась: одни ликовали, что нашелся Петефи, а значит, Венгрия обрела свою святыню. Другая группа выражала сомнение, что это действительно останки Петефи. Представители сомневающихся дошли до Совета Министров СССР. Оттуда было предложено вначале образовать независимую авторитетную международную комиссию, для проверки принадлежности обнаруженных останков Шандору Петёфи. Экспертиза, проведенная в Московском Республиканском Центре судебной медицины, поставила под сомнение правильность выводов комиссии Морваи. Сначала эта комиссия, возглавляемая одним из учеников Михаила Михайловича Герасимова, дала заключение, что останки уже не подлежали идентификации. А затем, того более – скелет, который половина экспертов считала Шандора Петефи… женский! Никто даже не обратил внимание на то, что одно заключение по логике, противоречит другому: «не подлежит идентификации», следовательно, в первую очередь по полу. И – «скелет женский»!

Наконец, к кампании присоединились венгерские политические деятели, добившиеся передачи контейнера с прахом комиссии, направившей его в Нью-Йорк. Там останки были изучены американской комиссией, в которую были привлечены представители 15 научно-исследовательских институтов. А также специалистами из Швейцарии и Японии. В итоге было подтверждено заключение российских экспертов, согласно которому найденные останки принадлежали женщине европеоидного типа…

…Сергей приехал в Бурятию по приглашению одного из первых исследователей документов о пребывании и смерти Шандора Петефи в Бурятии, историка Алексея Тимоненко. Намечалась большая драчка, между сторонниками и противника обретенных и украденных – Тимоненко догадывался, кем и почему, останков Шандора Петефи. Вместо останков Петефи якобы положили останки монашки из Моисеевского монастыря, который обнаружили при раскопках Манежной площади. А друзья Владимира Николаевича из компетентных органов, вычислили человека, кто это мог сделать. Володя сообщил данную информацию Сергею и основательно его вооружил. Ибо человек, совершивший кражу и подмену, был весьма известным и авторитетным в своих кругах, судебно-медицинским экспертом – палеоантропологом. Крайне честолюбивый, он подобные, прямо сказать, криминальные штучки, вытворял не ради денег, а ради своего гипертрофированного renomme, планку которого постоянно поднимал любой ценой! Но он по крупному обломался, как профессионал, и, самое интересное, тоже в Бурятии, давая интервью бурятскому телевидению о главе буддистов России Хамбо ламы Итигэлова, умершего 78 лет назад, и извлеченного из могилы в целости и сохранности… Живым! То, что Интигэлов живой – и подтвердил человек, используя свой авторитет… А подменил он останки Петефи, как полагают, только по одной причине – его не включили в международную комиссию! Конечно, это все предположение. Доказательств, которого никогда не найдут. Разве, что мошенник признается на исповеди перед смертью. Тимоненко, который был председателем оргкомитета, пригласил человека, лишившего из-за своего честолюбия Венгрию реликвии, на свою конференцию. Но тот побоялся и не приехал… Этим косвенно продемонстрировал, что у него рыльце в пуху. Но Тимоненко никто бы и не разрешил сказать прямо о подмене. Он это понимал, и хотел только одного, чтобы в присутствии мошенника прозвучало «возможна случайная подмена останков Петефи останками монашки Моисеевского монастыря…» Останки хранились в одном месте…

…Останки монашек после исследования, сожгли…

…Когда мэром Москвы был Юрий Лужков, человек, на которого падает подозрение о подмене останков Шандора Петефи останками монашки Моисеевского монастыря, уже ради денег, больших денег, собрался было доказать, что Юрий Лужков является прямым потомком Юрия Долгорукова. Алексей Тимоненко, доктор исторических наук, написал монографию, в которой доказал, что опальный прокурор России Юрий Скуратов является прямым потомком Малюты Скуратова… Но сколько до этого должно еще воды утечь! А тогда, в начале дружбы Владимира Николаевича Дурново и Сергеем Васильевичем Хорошко, много, что с друзьями произошло!

Так, Сергей, вернувшись в свою квартиру, что была на территории филиала институт Сербского, в лесу, узнал, что Валерия, кормящая грудью Танюшу, беременна. Подсчитали, разница между детьми будет год и три месяца… А Владимир Николаевич, вернувшись из Львова с триумфом и насмотревшись на студенток-крестьянок, вдруг понял, что ему пора с женой разводиться. Детей у них не было. И вообще, ничего общего не было. Жили они в большом достатке. В огромной, четырехкомнатной квартире в кооперативе «Лебедь», что был построен для врачебной элиты. Как вошел в этот кооператив Володя, еще, не будучи даже кандидатом наук, не известно. Видимо, судьба смотрел вперед. Сейчас он жил в нем по праву. Жена его была тусклым, вялым созданием, работала в районной поликлинике отоларингологом. Володе привез ее из Фрунзе, когда был там в командировке. Она только что окончила медицинский институт и была свежа и привлекательна во всех отношениях. Они прожили обычной советской жизнью десять лет. Она была немка, дочь бывшего гитлеровского офицера, попавшего в плен, и отправленного на работу в Киргизию. К офицеру из Германии приехала его жена, баронесса. У нее были деньги, но в СССР тогда еще за деньги военных преступников не выкупали. Фамилия у них была Деобольт. Голубоглазую девочку, которая родилась у них через девять месяцев после приезда на постоянно жительство в СССР баронессы, назвали Светой. Бывший офицер был пилотом одной из эскадрилий Геринга. Но, в первом же бою был сбит советским асом, и попав плен, направлен в Киргизию. После войны, отсидев положенное, он как-то вошел в доверие к Первому секретарю КПСС города имени Фрунзе, и вскоре получил должность начальника гражданского аэропорта. Баронесса короткое время проработала официанткой в центральном ресторане, и стала его директором. Света окончила и школу, и медицинский институт во Фрунзе. Родители не порывали со своей Родиной – ФРГ, где у них был маленький замок под Мюнхеном, в котором жили бабушка и дедушка Светы Деобольт. Володя, женившись на Свете, работая у Авруцкого, сумел побывать с женой в замке 17-го века Деобольт. После объединения Германий, Светлана – одинокая советская немка, тут же уехала к старикам вместе с мамой. Папа, как ни странно, остался во Фрунзе, вернее в Бишкеке, только иногда, на Рождество и Новый год уезжал к себе на родину. Живет и сейчас, когда семидесятилетний Сергей Васильевич встретился с девятнадцатилетней Дашей, один, на пенсию, в однокомнатной советской квартире в Бишкеке. Помощь от родных не принимает, и возвращаться на Родину не собирается.